Во время моего первого посещения Парижа, уже перед отъездом, один француз сказал мне: «Ты заболела Парижем, как и многие другие, кто его посетил. Ты всегда будешь стремиться приехать сюда снова». Он оказался прав: вернувшись домой я сильно скучала по этому городу и искала случая снова его посетить. И вот, через 2 года я снова вернулась в Париж, чтобы поучиться в языковой школе, а заодно получше познакомиться со страной. Всеми организационными вопросами пришлось заниматься самой, практически изобретать заново велосипед, т.к. туристические фирмы предлагали только достаточно дорогие и неудобные варианты.

ЖИЛИЩНЫЙ ВОПРОС

Сложнее всего оказалось снять в Париже комнату (это трудно и у нас). Мне сильно повезло: как раз на этот срок русская студентка, обучающаяся в одном из парижских университетов, собиралась домой в Россию и сдавала свою комнату в трехкомнатной квартире. И вот, полетели из Самары в Париж мои копии паспортов, денежные переводы, а из Парижа в Самару – простыни факсов и письма с договорами об аренде комнаты. А письмо-приглашение из школы совершенно некстати застряло где-то в дороге, и было доставлено в Россию уже когда я была во Франции, и без заступничества директрисы Альянса поездка моя окончилась бы уже в московском посольстве…

Прибыв в Париж и отыскав свое будущее жилище, я осталась им очень довольна. Квартира была расположена в 11 округе, на авеню Parmentier, тихой и романтичной, с рядами каштанов вдоль улицы. Дом трехэтажный, по всей видимости, старой постройки, с узкими крутыми лестницами, комнаты с высокими потолками и широкими балконами. Квартира была расположена на втором этаже, а по французской классификации на первом.

Для информации: во Франции, как и в некоторых других европейских странах, первый этаж – Rez-de-chaussée – считается нежилым. На нем располагаются бутики, магазины, кафе, рестораны и т.д., а жилые помещения располагаются, начиная со второго этажа, который для французов является первым.

Моя комната полностью меня устроила. Довольно большая, с необходимой мебелью, с картинами на стенах (хозяйка комнаты – Татьяна – была художницей), окна и балкон с видом на каштаны и красные черепичные крыши домов на соседней улице – все соответствовало моим представлениям об уютной парижской квартире. Кухня и ванная комната были отделаны белым кафелем, а в ванной одна стена до самого потолка была полностью зеркальной. Странно, но вода, наливаемая в ванну, имела стойкий голубой оттенок и из смесителя текла почему-то то горячая, то холодная, так что приходилось постоянно регулировать, что, впрочем, не испортило общего впечатления о квартире.

Во второй из трех комнат жил студент-француз, которого я практически не видела по причине его постоянной занятости на работе или в университете. Потом он и вовсе уехал на две недели на каникулы. В третьей комнате жил собственник квартиры, который лишь однажды появился на один день, а остальное время тоже где-то отдыхал. Ввиду его отсутствия Татьяна сама взяла с меня caution и отнесла в его комнату, приложив записку.

Для информации: caution (читается «косьон») – как бы страховочная сумма в размере месячной арендной платы дополнительно к самой арендной плате, во Франции берется обязательно. По окончании срока аренды caution возвращается, если, конечно, арендуемая площадь к тому времени не оказывается сожжена или подвержена акту вандализма.

Удивительная вещь: ни одна дверь внутри квартиры на замок не закрывалась (кроме, конечно, ванной и туалета). Caution, положенная на стол хозяина квартиры, так и лежала незапертой почти месяц до его возвращения, как, впрочем, и все его вещи. «Здесь у нас коммунизм, только очень дорогой», — пояснила Татьяна, — «балкон и окна можно не закрывать, никто не залезет». По привычке я все же закрывала.

Татьяна уехала в тот же вечер, а у меня впереди был целый месяц пребывания в одном из красивейших городов мира…

НАЦИЯ НАПОЛЕОНА И ДЕЛОНА

Я не художник и не историк, поэтому в новых странах и городах меня больше всего занимают не архитектурные ценности и музеи, а сами люди: их привычки, обычаи, образ жизни. Я всегда задавалась вопросом о схожести и различии людей разных национальностей. Вот французы (я имею в виду, коренные) – вроде бы европейцы, и живут не так уж далеко от нас, и внешне не сильно отличаются, а все же другие, и все тут! И проявляется это во всем: в жестах, манерах, образе мышления. Например, чтобы показать «три» на пальцах, французы выпрямляют большой, указательный и средний, а считают на пальцах таким образом: сначала сжимают кулак, а потом отгибают пальцы поочередно, начиная с большого. Слово «стол» у них женского рода и представляют они его круглым и на одной ножке; изображая же пьяного, не щелкают по шее, а кулаком как бы скручивают нос. Привычный для нас жест со значением «О.k.» у французов означает нечто совсем неприличное, как впрочем и «фига». Во французском языке рифмуются «amour» и «toujours» (что в обычной жизни скорее опровергается), а слово «femme» переводится и как «женщина», и как «жена» в зависимости от контекста. Кстати, о чистоте своего языка французы очень заботятся, запрещая в прессе и публичных выступлениях использовать англицизмы, если во французском языке существуют синонимичные слова. За это установлены немалые штрафы.

Повседневная жизнь французов изображается одной зарифмованной фразой: «Metro – boulot – dodo» (метро – работа – спать). Несмотря на самую короткую в Европе рабочую неделю – 35 часов – работа отнимает у французов много времени. На самом деле на «було» далеко не все ездят на метро. Большинство используют все же личный транспорт везде, создавая многочисленные пробки на дорогах, особенно в час пик, и сами же страдают от этого. Надо заметить, что в Париже есть все условия для создания пробок – узкие улицы, замысловатые перекрестки, наличие автомобиля практически у каждого жителя. Пробки стали такой же неотъемлемой частью Парижа, как и всем известные достопримечательности. Другой проблемой, вытекающей из этого же блага цивилизации, является поиск места для парковки. Не то чтобы таких мест было мало, наоборот, предостаточно, но ведь и желающих тоже предостаточно, в результате приходится нарезать многочисленные круги вокруг квартала в поисках свободного места (первый круг) или в надежде, что кто-нибудь из припаркованных уедет, освободив заветное местечко (последующие круги). Само «искусство парковки» в Париже просто расцветает. Порой можно видеть, как автомобили стоят друг за другом почти вплотную. Интересно наблюдать, как они втискиваются в казалось бы немыслимо маленькое для этого место. Им приходится совершать возвратно-поступательные движения взад-вперед-чуть-в-сторону по много раз, постепенно влезая в пространство между машинами.

Возвращаясь к работе, нельзя обойти вниманием и зарплату. Во Франции минимальная заработная плата составляет 1000 евро в месяц. 2000-2500 евро считается вполне приемлемой. Обычно рабочий день длится с 9 до 17 с часовым перерывом на обед, хотя бывает и дольше, если того требует специфика работы. Обедают французы в основном в близлежащих ресторанах, мало кто носит «кусочки» с собой. На дверях многих ресторанов висят специальные картинки, говорящие о том, что там принимаются ticket-resto.

Для информации: ticket-restaurant – талоны на питание, которые наполовину оплачиваются работодателем, наполовину работником путем вычета из его зарплаты. Они обычно переплетены в небольшую книжечку. Сумма талона определяется при приеме на работу путем переговоров с работодателем. Это как бы компенсация за отсутствие столовой в учреждении труда.

Реформа о 35-часовой рабочей неделе, введенная правительством и направленная на сокращение безработицы, свое предназначение не выполняет: в 2004 году безработица составила 10,1 процентов. Это значит, что каждый десятый француз, имеющий какую-либо специальность, не может ею воспользоваться. В этот процент, впрочем, входят и те, которые не хотят ею пользоваться. По французским законам человек, проработавший без перерыва 7 месяцев на каком-либо предприятии или в организации и уволенный впоследствии, получает 100 % компенсацию в течение последующих 6 месяцев, не работая. Потом этот процент уменьшается, приближаясь к RMI – минимальному пособию по безработице, которое сейчас составляет 300 евро в месяц. Так что некоторые лентяи намеренно теряют работу, полгода отдыхают на полной зарплате, а потом устраиваются снова.

ЯЗЫКОВАЯ ШКОЛА

Для меня рабочая неделя началась с посещения языковой школы CFILC (19 округ), принимающей студентов всех возрастов и национальностей. В приемной было достаточно людей, ожидающих распределения в группы, и я не сразу сообразила, что для того чтобы занять очередь, нужно оторвать билетик с номером. После прохождения тестирования меня определили в группу 5/5+ из 6 возможных, несмотря на плохой уровень восприятия языка на слух. «Ничего, главное – письменный тест, а устный Вы быстро подтяните», — повторяла мне секретарша все медленнее и медленнее, устало натягивая улыбку, пока до меня не дошел смысл вышесказанного. «Ничего, лучше быть слабым среди сильных, чем сильным среди слабых», — успокаивала я себя, отыскивая класс.

Национальный состав студентов был примерно следующий: 40 % — выходцы из Латинской Америки (бразильцы, аргентинцы, перуанцы, колумбийцы, уругвайцы и т.д.), 40 % — выходцы из Азии (в основном китайцы и вьетнамцы), остальные 20 % — по 1-2 человеку из Мексики, Индии, Великобритании, Турции и т.д. В моем потоке не было не только ни одного русского, но и ни одного представителя славянских народов. Очень доброжелательными оказались индийцы – видимо, правду говорят, что чем ниже экономический уровень в стране, тем выше духовность…

Занятия проходили по 4 часа в день – в двух группах по два часа. Почти к каждому уроку нужно было готовить доклады и сообщения по определенной теме каждому о своей стране, и я лезла вон из кожи, чтобы не уронить в чужих глазах и без того уже упавшую Родину. Мне запомнился доклад одной вьетнамки про великого вьетнамского поэта. Она долго и воодушевленно расхваливала его достоинства и талант, пока учитель, проникнувшись уважением, не поинтересовался, жив ли он до сих пор. «Его убили французы», — сказала она обреченно. Мне трудно вообразить, что в этот момент почувствовал учитель-француз, только сначала он нервно захихикал, а потом начал извиняться за всю свою нацию и сочувствовать несчастному поэту, с которым так жестоко обошлись его собратья… Кроме докладов были ролевые игры, грамматические занятия, работа с текстами. Было в школе одно непреложное правило, которое не мешало бы ввести и в наши учебные заведения: у кого на занятии звонил сотовый телефон, тот должен был в наказание принести на следующий урок что-то из сладостей – шоколад или коробку печений. Так что почти каждый день у нас была еще и «сладкая пауза».

СУДЬБЫ ИММИГРАНТОВ

Большинство студентов школы моего курса уже жили в Париже на протяжении нескольких месяцев или даже лет. Кто-то работал, кто-то учился, а кто-то только собирался поступать. В качестве устных упражнений на занятиях иногда устраивались опросы по теме: «Что Вы планируете делать в ближайшие 10 лет?». Почти у всех находился вполне определенный ответ: учиться, совершенствоваться в выбранной области (докторантура, международная практика) и все в этом духе. Ни один не сказал, что собирается завести семью и детей – то ли и впрямь никто не хотел, то ли семья и дети заводятся независимо от их планов… Одна лишь беременная аргентинка призадумалась с ответом. «Второго ребенка», — тут же подсказали ей.

Позже она мне рассказала, что всю жизнь прожила в Буэнос-Айресе, закончила там школу, а потом по совету подруги приехала во Францию продолжать обучение. В первые же месяцы пребывания в Париже она встретила своего «хабиби» — иммигранта марокканского происхождения, – почти сразу стала с ним сожительствовать и забеременела. Снимали вместе квартиру, перебивались подработками, потом она нашла работу помощника повара в ресторане, и теперь, несмотря на седьмой месяц беременности, продолжала так работать, почти весь день на ногах. Про учебу, конечно, пришлось забыть. Французское правительство не оказывает финансовой поддержки таким иммигрантам, поэтому там «спасение утопающих – дело рук самих утопающих». Многие куда-то пробиваются, проще всего тем, у кого творческая специальность (не надо в совершенстве знать язык, чтобы начать работать) и тем, кому собственное правительство оплачивает обучение. А для тех, кто, несмотря на все усилия, не нашел свое «место под солнцем», всегда открыта дорога на улицу Saint-Denis («Сэн-Дени»).

На «экскурсию» в это злачное место меня сводили русские иммигранты. По обе стороны улицы через каждые несколько метров стояли жрицы любви при полном параде. Большинство из них явно не блистали красотой и были не французского происхождения, скорее латиноамериканского. Они не окрикивали потенциальных клиентов, как мы привыкли это видеть в кино, не хватали их за руки или другие части тела, скорее наоборот, выказывали почти что равнодушие и как будто не проявляли никакого интереса. Одна даже увлеченно читала газету, ни на кого не обращая внимания. «Вот эту можно снять за 50 евро, а вот ту за 100», — комментировали «экскурсоводы» с видом знатоков.

Для каждой нации иммигрантов у французов есть свои названия, порой обидные. Макароны, ростбифы и киви – соответственно итальянцы, англичане и новозеландцы, кенгуру – австралийцы, пингвины – испанцы. Больше всего, конечно, достается неграм и арабам – они получают все новые и новые прозвища, которые уже трудно перевести и логически объяснить. Вот, например, мои «экскурсоводы» чернокожих женщин называли «бамбусками», потому что «у них такие упругие попки».

Для информации: Согласно переписи населения 1999 г. общее число иммигрантов во Франции составило 4,3 млн. человек, что эквивалентно 7,4% населения. Среди них выходцев из Северной Африки около 30%, португальцев – 13,2%, итальянцев – 8,8%, испанцев – 7,3%, турков – 4%. По неофициальным же данным во Франции проживают не менее 4-5 млн. одних только мусульман.

Я часто задавалась вопросом: откуда во Франции так много арабов из стран Магреба (Алжир, Марокко, Тунис). Оказывается, все достаточно просто. Во время войны за независимость в Алжире 1954-1962 гг. многие алжирцы служили в частях французской «вспомогательной полиции». После окончания войны они подверглись гонениям со стороны своих же сограждан, поэтому французское правительство «за заслуги перед отечеством» предоставило им свое гражданство. Около 20 тыс. алжирцев воспользовались этим и со своими семьями осели во Франции. Кроме них часть африканцев с северного побережья приезжали регулярно во Францию на заработки, и так как страна нуждалась в рабочей силе, особенно для выполнения черной работы, правительство этому не препятствовало. Но в 1974 году в условиях экономического кризиса во Франции был принят закон об ограничении трудовой иммиграции. Жители Магреба всполошились и начали искать «прореху» в законе, чтобы иметь возможность зарабатывать и дальше. Такая прореха была найдена: закон не запрещал воссоединяться с семьями, и полчища арабов тут же нашли во Франции своих родственников и хлынули туда на ПМЖ официальным путем. Их дети, по тем же французским законам, получали гражданство автоматически, а вместе с ним и все социальные преимущества, что, опять же, способствовало дальнейшему их размножению. В результате по неофициальным данным сейчас во Франции обитает около 3 млн. арабов североафриканского происхождения, хотя мне показалось, что их намного больше. Ни для кого не секрет, что эти нации очень плохо интегрируются, и, может быть, поэтому они сразу выделяются из толпы не столько даже внешностью, сколько своим хм… нагловатым и несколько навязчивым поведением. Впрочем, это мое личное мнение.

После прогулки по злачным местам мы отправились в «место, о котором не знают даже сами французы», как меня заверили. Мы прошли вдоль берега канала в сторону Сены, куда-то спустились, где-то поднырнули под знак «Вход запрещен», несколько раз куда-то свернули и очутились на берегу Сены, в том месте, где прогулочные катера огибают острова Сите и Сен-Луи для возвращения на лодочную станцию. Мы стояли на понтоне, разноцветные огни с противоположного берега, с мостов и прогулочных катеров, сверкая и переливаясь разными цветами, падали на воду и тонули в мутных волнах Сены, а по темному небу бродили два светлых луча от огромных прожекторов, установленных на Эйфелевой башне. Понтон слегка покачивался на волнах, слышался плеск воды о каменный берег и музыка с прогулочных катеров… Если этот понтон и не является местом массового паломничества романтически настроенных туристов, то это только из-за его труднодоступности и неизвестности, а вообще для поиска вдохновения и смысла жизни лучшего места действительно не найти. Впрочем, мы недолго пребывали в тишине и покое. Через какое-то время на понтон спустились два гея, один из них, афроамериканец с прической «взрыв на макаронной фабрике», все время был чем-то недоволен, кричал и размахивал руками (может, уличил собрата в неверности?), второй, видимо, латиноамериканец, хмуро что-то отвечал, понурив голову. Вслед за ними спустилась семья бомжей и окончательно испортила все прелести затаенного уголка.

ПОВСЕДНЕВНЫЙ ОТДЫХ ФРАНЦУЗОВ

Сами же французы больше признают общественные места, в том числе халявные. Так, кинотеатр на открытом воздухе около парка Villette, всегда полон народа. Каждый год с середины июля по конец августа там проходит фестиваль фильмов, и для всех желающих просмотр бесплатный. На входе стоят несколько полицейских с металлоискателями, перед ними – огромная очередь; внутри кинотеатра сразу после начала показа фильма тоже создаются очереди – в вагон-туалет, расположенный сбоку. Матёрые зрители берут с собой какие-то одеялки, подстилки, покрывала, чтобы не заморозить на земле то, на чем сидят, а также бутерброды и лимонады для полнейшего комфорта. Я же, как «неопытный зритель», не взяла с собой даже свитер, вследствие чего спустя полчаса уже выбивала зубами все ритмы чечетки. Пришлось выходить через черный ход и скакать вприпрыжку по парку Villette в надежде согреться.

Гораздо комфортнее оказалось в традиционном кинотеатре UJC Ciné Cité Bercy в 12-м округе, но в дни скидок прорваться туда было сложно. Длинные хвосты очередей, спускающиеся по лестницам, видны были уже издалека. Над билетными кассами, которых было около десяти, висели мониторы компьютеров – на них отображалось число, название фильма, время показа и количество оставшихся билетов. Последние уменьшались прямо на глазах в арифметической или геометрической прогрессии в зависимости от времени показа. Нам повезло: билетов хватило, и долгожданный фильм посмотреть удалось, правда, без титров поняла я далеко не все.

Следующий раз мы отправились в Guinness Tavern – что-то вроде рок-бара. Расположен он был в самом центре города, около станции метрополитена Châtelet — Les Halles, больше похожей на вокзал, т.к. там сходится 5 линий метро и 3 линии RER. В этот вечер в Таверне должен был проходить рок-концерт. Внутри царила полутьма, официант определил нас за столик на шестерых, где трое уже сидели: два молодых парня и сестра одного из них. Потом подсел и шестой – мужчина лет 35-и – и начал «клеить» девушку. Узнав же, что она сестра одного из парней, начал заискивать с ним и предложил всем вместе сходить куда-нибудь (видимо, девушка сильно понравилась, она и впрямь была хорошенькая). Начался концерт. На сцене два певца-музыканта исполняли популярные песни групп Metallica, Noir Désir и других известных музыкантов на французском и английском языках. Некоторые посетители пытались танцевать, но бдительные охранники тут же подскакивали и усаживали их на место, другие, только завидев подходящих охранников, садились сами. «Это не в традициях данного заведения, для танцев есть ночные клубы», — объяснил мне мой спутник. Тем временем за столиком обнаружилась пропажа одного из юнцов. Долго искать не пришлось – первый же заход в туалет дал ожидаемый результат: парень сидел там и опорожнял содержимое своего желудка, в котором по большей части находилось выпитое пиво, через рот. «Совсем по-русски», — отметила я про себя. Концерт продолжался с перерывами до 5 утра, к тому времени юнец уже хорошенько прополоскался, а ухажер как следует зацепил девушку с ее братом впридачу. Мы, как и основная масса посетителей, дождались окончания концерта и имели возможность насладиться утренним Парижем со всем его мусором и спящими бомжами на остановках.

Многие французы предпочитают более спокойное времяпровождение, за игрой в pétanque («петанк»), например. Это игра, можно сказать, универсальная, в нее играют и молодые, и старые, спортивные и не очень. В Париже я наблюдала эту игру на набережной Сены на специальных площадках, посыпанных песком.

Правила игры довольно просты. В ней задействованы 2 команды от 1 до 3 человек в каждой и 13 шаров, один из которых деревянный и намного меньше других, называется он cochonnet («кошонет» — поросенок, фр.). Один игрок очерчивает вокруг себя круг и бросает кошонет на 6-10 метров. Другие игроки по очереди встают в этот круг и бросают шары так, чтобы они оказались как можно ближе к деревянному. Когда ни у одной из команд не остается больше шаров, считают очки. Чем больше шаров оказывается ближе к кошонету по сравнению с ближайшим шаром команды-соперника, тем больше очков получает выигравшая команда. Игра продолжается до 13 очков. Самым позорным считается проигрыш со счетом 13:0.

Для информации: существует легенда, согласно которой в начале XX века в одном провансальском кафе некая официантка Фанни добродушно позволяла целовать себя в обе щеки игрокам, проигравшим с таким позорным счетом. Но однажды среди проигравших оказался голова деревни и тоже стал выпрашивать права ее поцеловать. Неизвестно, чем он не угодил Фанни, но как только он приблизился к ней, Фанни вскарабкалась на стул, задрала подол своего платья и подставила ему… свои ягодицы! Голова не растерялся, и через секунду послышались звуки двух смачных поцелуев. Это послужило началом традиции. Но проблема была в том, что Фанни (или, скорее, девушка, которая соглашалась публично обнажить свои ягодицы) не всегда оказывалась рядом, поэтому ее стали изображать на плакатах или сооружать специальные куклы. Теперь игроки проигравшей со счетом 13:0 команды должны целовать «искусственную» Фанни.

К сожалению, сколько я ни наблюдала за игрой на набережной Сены, мне так и не довелось увидеть такой позорный проигрыш: все команды были примерно равносильные. Я поискала глазами изображение Фанни – тоже не нашла. Видимо, старая добрая традиция канула в Лету…

В жаркие дни в специально отведенных местах побережья Сены можно наблюдать множество отдыхающих – загорающих, но… не купающихся. Говорят, что во время предвыборной кампании Жак Ширак пообещал парижанам очистить за время своего правления Сену и сделать пляжи полноценными. Но политики, видимо, везде одинаковы, и парижане на городских пляжах до сих пор лишь поджариваются на солнце, не имея возможности поплескаться в воде.

РЕСТОРАНЫ

Говоря о местах отдыха парижан нельзя обойти стороной и рестораны – излюбленные заведения этой нации-гурмана. Их в городе огромное множество, они различаются по «национальному признаку» (мексиканский, китайский, итальянский и т.д.) и по рангу. Из тех, где мне довелось побывать, особенно запомнились следующие. Один – расположенный прямо на Champs Elysée, выдержан в старых традициях – дам туда пускают только в сопровождении кавалера, а официанты – просто пример галантности. За открытым окном стоят какие-то декоративные кустики, а прямо за ними – самая знаменитая улица Парижа во всем своем блеске. Champs Elysée ночью так же полна народа, как и днем. Многочисленные туристы разных национальностей с камерами, фотоаппаратами, вечно спешащие официанты с подносами, всюду снующие подростки, машины и мотоциклы, сигналящие на все лады – все это можно наблюдать прямо из распахнутого окна ресторана.

Другой ресторан запомнился своим имиджем, его название – «Au pied de cochon» («У ног свиньи»). Привлекательно, не правда ли? Я долго мучилась в поиске смысла названия, пока не поняла, что оно происходит от названия основного блюда – «свиные ножки», которое там очень вкусно готовят. Видимо, имеется в виду, что посетитель становится «рабом» свиных ножек и проводит там много времени, склонившись над этим блюдом. Кстати, расположен этот ресторан в 1-м округе, практически напротив Лувра. Брэнд ресторана – улыбающаяся розовая хрюшка. Салфетки, на которые ставят напитки, снабжены изображением этой самой хрюшки, где она спрашивает: «Угадайте, сколько костей в моей ноге – 28, 30 или
32?», и на обратной стороне салфетки она же отвечает: «32», и снова вопрошает: «Мы потребляем 85 000 ножек в год, так значит сколько свиней? Догадайтесь!»

Есть в Париже как бы специализированные рестораны, например, сеть ресторанов «Le Paradise du Fruit» («Фруктовый рай»). Там все блюда готовятся только из фруктов – супы, салаты, пирожные. Должно быть, он пользуется большим успехом у дам, сидящих на диете.

Многие из моих друзей интересовались, пробовала ли я во французских ресторанах лягушек. А разве можно побывать в России и не попробовать, например, блины или пельмени? Лягушки считаются во Франции почти национальным блюдом, можно сказать, деликатесом. Подают их, вернее то, что от них остается, с грибами. А остается от них не так уж много – часть туловища ниже «талии» и лапки. На дно блюда раскладываются жареные грибы, а по краям, брюшком вниз и лапками наружу, сами «деликатесы». В готовом состоянии они имеют золотистый цвет и покрыты хрустящей корочкой, по вкусу напоминают несоленую жареную рыбу (некоторые говорят – курицу), и если бы не осознание того, что этот «деликатес» не так давно вдохновенно квакал в болоте, блюдо можно было бы назвать и впрямь вполне съедобным. Перед дегустацией я все же выпила побольше вина для смелости…

ДИСНЕЙЛЕНД

Завершая тему французского досуга, хотелось бы упомянуть и об одном из всемирно известных мест – Disneyland Paris. «Chez Mickey» («У Микки») – так ласково его называют сами французы, имея в виду персонажа американских мультфильмов Микки Мауса.

Для информации: парк был открыт в 1992 году. Комплекс Диснейленд занимает 1 место в Европе по количеству посетителей среди туристических мест, принимая около 34 000 человек в день (для сравнения: Эйфелева башня – 16 000, Версаль – 7800). В 2004 году торговый оборот составил более 1 млрд. евро.

Расположен Диснейленд в восточной пригородной зоне Marne-La-Valée. Если добираться туда на машине, то после парковки следует пройти к эскалаторам и продолжать путь на них, надо сказать, немалый. Длина каждого эскалатора, как мне показалось, около 200 метров, они расположены последовательно один за другим, так что весь путь составляет, наверно, более километра.

Что сказать о самом парке? Это настоящий рай для детей! «Здесь все мечты исполняются» — один из лозунгов команды Диснейленда. Сказочные замки, принцессы и короли, пираты и чудовища искусственные и живые (актеры в костюмах) – практически все самые известные сказочные персонажи предстают перед детскими взорами в этой чудесной стране. Парк огромен, и для того, чтобы люди успевали посмотреть и поучаствовать в аттракционах как можно больше, вокруг парка ходит специальный поезд, больше похожий на трамвай. Для этой же цели созданы своеобразные билеты Fastpass, сокращающие очередь. Выбрав аттракцион, нужно взять в специальном автомате билетик, прокомпостировать его, и потом приходить в то время, которое указал компостер, чтобы насладиться аттракционом, таким образом минуя очередь. Ландшафт парка по большей части создан искусственным путем. Горные вершины, озера и острова, подземные реки – все это – творение рук человеческих, но, честно говоря, если тщательно не присматриваться, заметить это практически невозможно.

Парк поделен на 5 тематических секторов. Первое, что бросается в глаза туристу, попадающему в парк – это розовый замок Спящей красавицы с высокими голубыми шпилями на башнях. Эта часть парка, Fantasyland («Страна фантазии»), просто напичкана кукольными сказочными персонажами, которые танцуют, машут руками и даже что-то говорят. Несколько аттракционов расположено на берегу подземной реки. Там же, в одном из живописных гротов, для проголодавшихся туристов есть ресторан, где при свете факелов подают обед или ужин на фоне проплывающих мимо лодок с туристами.

В левой части парка расположена Frontierland («Пограничная страна»), которая переносит в эпоху искателей золота и покорения дикого запада американцами. На острове, окруженном со всех сторон водой, возвышается огромная рыжая гора, и по ней с безумным грохотом мчатся вагонетки «американских горок». Интересен тот факт, что во Франции «американские горки» почему-то называются «русскими горками». Чем вызвано такое несоответствие мне никто так и не объяснил. После аттракциона туристы устремляются к специальному стенду, куда помещаются автоматически сделанные фотографии участников спуска. Кому удается себя узнать, несмотря на перекошенное от страха лицо, зажмуренные глаза и открытый рот, может выкупить этот шедевр, предварительно списав номер снимка. Я же, как ни всматривалась, как ни пыталась себя найти по цвету одежды и приметам спутника, мне это так и не удалось. Да честно говоря, не очень-то и хотелось тратить 20 евро на этот кадр из фильма ужасов…

Для любителей еще более экстремальных ощущений создана Adventureland («Страна приключений»), те же американские горки несутся задом наперед, называется этот аттракцион «Индиана Джонс». Правда я что-то не помню, чтобы Индиана Джонс в известном фильме носился в вагонетке спиной вперед… Это французы уже перебрали…

Дать своим нервам передышку можно в кинотеатре с трехмерным изображением, расположенным в «Discoveryland» — стране открытий, стране будущего. Экран расположен сплошь вокруг зрительного зала, звук, видимо, тоже, от этого создается впечатление, что находишься прямо в центре событий. Вместо традиционных сидений в зале лишь стойки, за которые можно держаться (видимо, чтобы не упасть, если кулак с экрана летит, как кажется, прямо в лицо).

Обойти весь Диснейленд за один день просто невозможно, так что, хлебнув удовольствий, мы отправились обратно уже поздно вечером, пройдя по пятой тематической зоне Main Street U.S.A. (главная улица США). На ней как раз был парад сказочных персонажей – актеры, переодетые в золушек, русалочек, джиннов, Микки маусов, пиратов и т.д. проходили мимо, проезжали на огромных сказочных драконах, «пролетали» на коврах-самолетах… Дети визжали от восторга, махали им руками, хлопали в ладоши.

За воротами парка находятся самые настоящие кинотеатры и магазины, а также отели для тех, кто решил продолжить обход парка на следующий день. В одном месте мы наткнулись на «стену славы» с отпечатками ладоней знаменитых актеров. Поход в парк занял весь день – с 11 утра до 11 вечера. После закрытия парка начался праздничный фейерверк и продолжался он еще минут 15. Стало отчего-то грустно… невольно пришла в голову мысль: «А в моем детстве было ли что-то подобное?» Здравница в Евпатории с курсом массажа, пионерский лагерь с линейками и речевками, «ромашка», «ветерок» и «сталкивающиеся автомобили» из аттракционов городского парка… Может быть, взрослые посещают Диснейленд не только из-за своих детей, но и чтобы восполнить собственные потребности в чем-то сказочном, необычном, и лишь боятся признаться в этом?

Уезжала из Парижа с тяжелым сердцем. За месяц он стал уже совсем знакомым и родным. Пошла к Собору Парижской богоматери, покрутилась на точке Zero. Есть же примета, что если на ней обернуться вокруг своей оси, то обязательно попадешь в этот город снова. Пока что примета не подводила, может, и правда этот круг магический? А может, магическая сила заложена в самом Париже, и именно она притягивает к себе людей, заставляя искать возможности возвращаться в этот город вновь и вновь?.. Я читала где-то, что на земле есть так называемые «благие места», где особая энергетика и особый дух, и Париж относится как раз к таким местам. Уверена, что так оно и есть. И до сих пор я не могу понять: то ли я оставила часть себя в Париже, то ли увезла часть Парижа в себе, но чувствую, что связана я с ним теперь невидимыми узами. Я прихожу туда во сне и гуляю по тихим улочкам с рядами каштанов, вдыхаю тот неповторимый аромат булочек и духов, спускаюсь к Сене и смотрю в ночное небо, по которому по-прежнему гуляют два светлых луча прожекторов от Эйфелевой башни…

Некоторые стороны Парижской повседневности (Часть 1)